Министерство Магии кое-как пытается подсластить пилюлю — орденом, денежными компенсациями, предложением о работе в аврорате. Гестия соглашается просто потому, что не знает, что ей делать дальше. Цель жизни, казалось бы, выполнена; ей чуть за двадцать, а за спиной уже тянется багаж мрачного военного прошлого. Орден ложится на полку в опустевшем родительском доме, деньги отправляются на содержание одинокой матери, а сама Гестия становится сотрудницей Министерства, работая скорее по инерции. Она растеряна и разбита, и подсознательно ждёт какого-то нового толчка, который подсказал бы ей, как теперь жить дальше.

Киллиан Маклагген становится для неё таким толчком, когда они почти случайно пересекаются в министерских коридорах, неуверенно улыбаясь друг другу. После пережитой войны Гестии отчаянно нужно что-то светлое в жизни, что-то, за что она сможет удержаться, и именно новый помощник действующего министра магии вдруг становится для неё такой поддержкой. Они удивительно быстро находят общий язык, и кажется, что между ними есть только одно серьёзное противоречие — отношение к министерской программе модифицирования памяти. Гестия ненавидит навязанные правила, ненавидит отсутствие свободы выбора, и считает, что каждый сам волен выбирать, как обходиться со своими воспоминаниями, без навязывания или пропаганды. Киллиан же свято уверен в том, что нет ничего странного или суррогатного в том, чтобы заменить неприятные воспоминания счастливыми, и не видит в своих пристрастиях к зельям из министерских автоматов никакой зависимости. Несмотря на это, их отношения развиваются достаточно стремительно, и на годовщину Киллиан дарит Гестии семейное кольцо своей матери, предлагая стать его женой. Она всё ещё не уверена на сто процентов, не потому, что не любит его, а потому что не понимает, сможет ли вообще стать хорошей женой; но всё равно соглашается, в глубине души надеясь на лучшее. Подготовка к свадьбе идёт не слишком оперативно из-за занятости их обоих, но стать чьей-то женой Джонс в итоге просто не суждено.

В один из дней Гестия не обнаруживает Киллиана в их квартире, но не придаёт этому особого значения, уверенная в том, что его задержали очередные министерские дела. А затем находит его письмо, которое бьёт её под дых сильнее любого непростительного заклятия. Он говорит о том, что светлое будущее с идеальными воспоминаниями — новая мода и новая реальность, а не пропаганда; что он доверяет министерству, выбирает идеальную жизнь без оглядки на прошлое, даже если это включает в себя отказ от неё, Гестии. Даже если это означает, что отныне они будут лишь вежливо здороваться в коридорах, обращаясь друг к другу на "вы", раз и навсегда лишившись всех общих воспоминаний.

[indent] В последнее время то обычно ровное и вежливое пламя, что горело внутри, делая Гестию Джонс привлекательной и обаятельной юной леди (по версии мам доброй половины свободных мужчин магического мира, конечно же), превращалось в Дикий огонь по лёгкому вздоху или мановению волшебной палочки. Это пламя разливалось по её венам, оттеняло золотом темно-зелёные глаза, выливалось наружу через повышенный тон, резкие движения и жесты, коих за мисс Джонс раньше как-то не наблюдалось. В стенах своей работы она славилась своей прямолинейностью и остротой на язык — правда. Но то, что Гестия умела молниеносно собраться в нужный момент, откинув в сторону лишние эмоции, включив лишь холодную голову — тоже всегда было правдой.

[indent] Теперь изображать вежливое равнодушие было всё сложнее, особенно когда казалось, что каждый фальшивый сочувственный взгляд в министерстве был направлен именно в её сторону. Притворные вздохи, мнимые пожимания плеч после утренних летучек. Будто у неё кто-то умер. Будто она сама была лишь бомбой замедленного действия, поломанным механизмом, который больше никогда не срастется обратно правильно.

[indent] Гестия больше не знала, где «правильно», а где «не очень». И не хотела знать. Единственное горькое топливо, которое подогревало её кровь, заставляя подниматься с кровати по утрам, называлось ёмким и коротким словом «злость».

[indent] Она злилась на себя за то, что это произошло именно с ней, словно у неё в роду мог быть какой-то поломанный ген, отвечающий за то, что твой жених непременно расторгнет вашу помолвку перед самой свадьбой. Злилась на Киллиана за то, что он обошёлся с ней, как с красивой вещью, которая больше не может украшать его дом, и требует немедленной замены. И снова по кругу злилась на себя — за то, что вовремя не распознала неизбежное, и позволила очередной боли нанести очередной удар по и без того хрупкому карточному домику её жизни.

[indent] Она поморщилась, слегка оттянув воротник своей идеально-белоснежной рубашки, которая скрывалась под мантией. Руки оттягивали папки с новыми именами и досье на потенциальных темных магов, которые так или иначе попали в поле зрения министерства, и к вечеру Гестии нужно было составить план по датам с проверками каждого из них. Вместо этого она второй час сидела на утренней летучке отдела, который занимался бережным имиджем проклятой трансформации памяти, всё больше и больше недоумевая, что она вообще здесь делает. Министерство считало эту программу задачей первостепенной важности, поэтому почти все сотрудники так или иначе присоединялись к обсуждениям на разных неделях.

[indent] Гестия закрыла глаза, мысленно досчитав до пяти, но это не сработало. Темная волна, что в последнее время поднимала голову внутри неё все чаще, грозилась вот-вот пролиться на пол.
[indent] — При всем уважении, господа, — Гестия чеканит это таким тоном, в котором не скользит ничего, даже отдалённо напоминающее уважение, — Но я искренне не понимаю, почему мы второй час обсуждаем судьбу бедняги, который посмел изуродовать новый рекламный плакат с мистером Малфоем.

[indent] Это же Малфой, добавляет она мысленно и ещё более гневно, пусть будут благодарны, что их портреты вообще где-то висят, кроме того змеиного логова, которые они по недоразумению называют своим домом.

[indent] — Мисс Джонс, если вам кажется это чем-то несерьёзным…
[indent] — То что? — ещё более невежливо перебивает Гестия одну из престарелых волшебниц, и у той даже прибавляется парочка новых седых волос от такой дерзости, — то что, миссис Джонсон? Отправьтесь ловить вот этих ребят, — она красноречиво встряхнула папками в воздухе, — вместо меня? Или может, мне стоит немедленно бросить свою работу, и начать круглосуточно охранять драгоценные рекламные плакаты?

[indent] Она знает, что не оберётся проблем после этой речи, что Люпину опять расскажут о том, какой невыносимой она была, и не хочет больше оставаться в этом кабинете не единой секунды. От души хлопнув дверью, и почувствовав странное облегчение по этому поводу, Гестия вылетела наружу, и поспешно ринулась вперёд, не разбирая дороги.

[indent] Её тонкий каблук застрял в ковровой дорожке быстрее, чем она успела вскрикнуть, и чья-то рука довольно больно, но быстро подхватила ее, жёстким жестом не давая распластаться на полу.

[indent] Святые угодники. Только этого мне и не хватало.

[indent] Гестия выпрямилась, кидая на сияющее проклятой рекламной улыбкой лицо Драко Малфоя такой взгляд, от которого легко могло бы прокиснуть самое свежее молоко в стакане. Какого дьявола он здесь забыл? Ждал под дверью, чтобы любезно предложить старой выдре Джонсон свои услуги по реставрации плакатов? Едва ли в его стерильной новой жизни нашлось бы занятие поинтереснее.

[indent] — А вы из тех, кто привык мерить всё деньгами, мистер Малфой? — парирует Гестия вместо благодарности или хотя бы приветствия, одаривая лицо Драко фальшивой вежливой улыбкой. Она бы отнеслась к нему чуть теплее, если бы не он стал причиной её срыва за закрытой дверью министерского кабинета. Но это ему было знать вовсе не обязательно.

[indent] — Спешу вас разочаровать — в жизни есть вещи поважнее денег. Хотя вам, наверное, сложно это представить. — Гестия усмехается краешком рта, и бесцеремонно выдёргивает из вежливо протянутой руки одну из своих папок. Если он ещё минуту посмотрит на неё этим своим учтивым взглядом, ей даже может стать стыдно; но примерно на секунду.

[indent] — Вы можете отпустить меня, мистер Малфой. Я справлюсь с тем, чтобы стоять ровно, обещаю вам.

[indent] Выдав это замечание, она бросила почти искренний заинтересованный взгляд на колдографию в его руках. — Что на этот раз? Вас обвинили в том, что вы слишком громко дышали рядом с кем-то? — что ж, послушать про очередную, пусть даже выдуманную, жалобу на него будет даже приятно, скрывать тут нечего. Гестия тихонько вздохнула, удобнее укладывая то и дело норовящие расползтись тяжёлые папки в своих руках. Если она сказала ему, что справится — значит, придётся это сделать.

ОПИСАНИЕ ПЕРСОНАЖА

В тебе сошлись и лед, и пламя. ТЫ была тем прекрасным цветком, что родился и рос на самом юге Франции. Чистокровная волшебница, живущая в мире с природой и всей окружающей тебя действительностью. Ты была центром спокойствия и доброты. ТЫ стала лучом солнечного света, что появился в этом мире. Ты всегда была нежным цветком, ты любила свой дом, своих родителей, ты жила в этой любви и заботе и готова была дарить ее всем и каждому. Ты видела красоту во всем. Ты разбиралась в вине и винограде. ТЫ была похожа на ангела всю свою жизнь с самого детства. Ты могла заставить плакать взрослых мужчин своим пением.
Ты боевая, яркая, характерная. Ты словно вихрь, врываешься в жизнь ничего не подозревающих людей, переворачивая их жизнь с ног на голову. Ты отлично летаешь на метле, ты знаешь зелья как никто из моих знакомых, ты разбираешься в растениях. Ты училась в Шармбаттоне, тебе так шла из голубая форма из нежной струящейся ткани. Улыбка никогда не сходила с твоего лица. Ты отменно училась, знала языки, была общительной. Как же так вышло, что судьба наказала тебя знакомством со мной. Я вырвал этот цветок и увез к себе. В мир жестокий, холодный, где царит опасность. Не будь этого знакомства, ты и сейчас была бы спокойна, жила бы во Франции, управляла бы виноградниками и изготовляла бы лучшее вино для волшебников. Но я прибыл договориться об экспорте как официальное лицо. Мне было двадцать три, тебе только-только исполнилось восемнадцать. Это была мимолетная встреча, которая пронеслась, прошив нас чувствами насквозь. Ты навсегда запала мне в душу. Вернувшись в Англию я больше не способен был думать ни о чем кроме тебя. В желании провести с тобой всю жизнь, я прибыл во Францию с предложением руки и сердца. Так быстро, так опрометчиво. Самый бесшабашный поступок в моей жизни. И ты согласилась. Согласилась бросить всю свою жизнь, весь свой мир и отправиться со мной в совершенно чужую и незнакомую для тебя страну. Лишь позже я узнал, как ты сильна, как тверды твои принципы, как стойко ты способна переносить все. Ты подарила мне детей - смысл моей жизни. Ты всегда приносила в мой мир лишь счастье. Ты несла красоту за собой, освещая все пространство любовью и нежностью. Ты стала душой нашей семьи, ее сердцем. Ты научила меня любить. Ты показала мне эту жизнь, лучшую, о которой я мог мечтать когда-либо.
Все это закончилось, когда северный холодный ветер принес первые слухи о войне. Ты пыталась удержать меня, образуметь. Ты твердо стояла на принципах, ты защищала тех, кого ожидала смерть и гонения. Ты никогда не боялась высказываться. Ты сильнее меня. В тебе сильна вера в свет и справедливость. Ты верила, что добро всегда победит, что свет никогда не померкнет и ты не хотела думать о том, как нам придется жить во тьме.
Ты была строга к дочерям, но по-своему. Ты любишь собственных детей как никто. Даже в твоей строгости сквозит нестерпимая нежность и материнская сила любви. Ты поклялась защищать своих девочек и любить их, что бы ни произошло с ними. Ты дала им лучшее воспитание. Ты научила их быть сильными, стойкими и верить. Верить в себя, в этот мир, в людей. Ты научила их тому, чему не смог научить я.
Я разочаровал тебя. Я уверен в этом. Я виноват перед тобой. Я засомневался в тебе и тем тебя обидел. Я предал твое доверие, обратившись во тьму. Пусть я не сделал решающего шага в нее, но я отвернулся от света. Я так и остался на этой границе в полном одиночестве. Ты пыталась остановить меня, ты пыталась предотвратить трагедию, ты подталкивала меня к решениям, но я воспротивился. Будет ли мне когда-нибудь прощение не смотря на твою любовь. Не смотря на нашу любовь. Сразу же после войны ты открыла благотворительный фонд, ты стала жертвовать деньги пострадавшим, ты стала помогать людям. Ты стала желанным гостем в каждом доме: маглорожденных, чистокровных, школы и больниц. Ты стала символом того, что все можно исправить или же хотя бы научиться жить со своей болью. Ты оплакивала каждого погибшего ребенка так словно он был твоим. Ты оплакивала каждую жизнь. Ты была одинока в своей печали. Поддерживая других ты оказалась одна. Не кому было поддержать тебя. Деньги не приносят счастья. Ты ждала от меня поддержки, которой не было. Я заперся от всего мира, упиваясь собственным стыдом и виной. Я не пускал тебя в свои мысли, оставляя тебя одну. Ты начала находить утешение, мимолетные, на одну ночь. Не зная имен, не желая знакомства. Ты пыталась забыться, покидала Британию, но возвращалась. Ты всегда была честна со мной и получала честность в ответ.
- У тебя кто-то был?
- Да.
- Тебе было хорошо?
- Возможно...
- Ты еще с ним встретишься?
- Нет.
- Чего же ты хочешь?
- Твоей любви.
- Она всегда с тобой. Как и мое сердце.
- А твоя верность?
- Там же где и твоя...


ОТНОШЕНИЯ

Ты - мой свет. Ты даришь тепло, но готова сжечь или обратить в глыбу льда. Ты - моя душа, в которой так много тьмы. Ты та, кто создала для меня целый мир, что я разрушил. Ты самая добрая женщина, ты самая опасная женщина. Ты - лучшее, что было со мной в этом мире. И то, что я так нещадно предал. Я подорвал твое доверие, я разочаровал тебя. Ты молчаливо смотришь своими огромными, полными боли глазами. Ты та, кто может остановить бурю в моем сердце. Ты подарила мне двух лучших детей. Ты та, кто не боится спорить со мной. Единственная, кто может мне противостоять и изменить мое решение. Мы отдалились друг от друга с момента войны. Ревность, тоска, любовники, мимолетные интрижки, ссоры, драки и страсть, что не утихает вот уже двадцать два года нашей с тобой общей жизни. Во время нашей свадьбы, давая неприложный обед заботиться о тебе, я сказал, что ты будет свидетельницей моей жизни в то время как я стану свидетелем твоей. Ты никогда не будешь одна, потому что я всегда буду рядом. Меня не было рядом, когда ты страдала, тебя нет рядом в моей ненависти к самому себе. Мы изменились за двадцать лет, иногда мне кажется, что мы стали чужими. Но в душе я по-прежнему люблю тебя как мальчишка, впервые увидевший тебя на виноградниках твоей семьи на юге Франции. Ты - душа и сердце нашего дома. Ты - моя совесть и честь. Никакие измены, никакие драки или противостояние не были причиной для лжи. Мы всегда говорили друг другу правду во всем. И это нас объединяет. Я готов убить твоих любовников всех по одному, ты готова отравить меня и мои интрижки. Есть ли между нами то тепло, что было когда-то? Мы по-прежнему готовы умереть друг за друга.

ПРИМЕР ПОСТА

Ваш самоличный пост откуда угодно

За Сашу постов ещё нет, лапслоком увлёкся только в заявке.

Ноябрьское солнце — белый, вакуумный свет, втягивающий в себя холёный воздух спальни с вытравленными на покрывале цветами, — растекается по правильно бледной коже спящей Нарциссы зловещим предвкушением на конфликт. Недомолвку? В Малфой-мэнор реконцептуализировали слово «измена», чтобы затем распять его и оставить висеть в одной из гостевых спален, вовсе не для того, чтобы юная жена хозяина дома вернула жанровую неверность на постамент к другим брачным угрозам. Голая грудь вздымается, касаясь левым соском холодного луча, и в едином порыве вздрагивает, когда выбеленную дорожку к источнику света накрывает тень от драматично брошенного букета.

Цисси отрывается ото сна с аристократичным недоумением настоящей хозяйки дома — слегка олений взгляд девушки ловит знакомые по флёру пионы, и сразу вкручивается в лицо супруга вежливо, но удивлённо. Это не первый букет — разумеется, не первый — и далеко не самый весомый знак внимания, который она получила за последний месяц. Ни один из них не ложится на сердце тяжелее проведённой вместе ночи — между бедёр ещё сладко тянет истомой, а спутанные локоны единственный раз кажутся допустимой вольностью. Нарцисса любит быть с Люциусом — он ещё не знает, что супружеское ложе хранит под покрывалом пару очень приятных — Абраксас будет доволен — сюрпризов, но прекрасно осведомлён о том, как сильно его любит жена. Жену, в свою очередь, любят и другие. Цисси сводит брови, не думая двинуть ногами, и приподнимается на локтях. Фарфоровое лицо оголяется, теряя светлое обрамление едва вьющихся после ночи волос, нарочито открытое, вычурно честное: — Мы не спим за спинами друг друга. В этот год так точно, — Нарцисса не была бы собой, упусти она шанс укольнуть возлюбленного за всех тех дам, которых она никогда не видела, но знает не хуже Люциуса, — Разве не так? 

Букет неприятно холодит правое бедро сквозь покрывало — роса, явно магическим образом — Цисси улыбается, отдавая дань чужому старанию, — инкорпорированная в нежные розовые лепестки, сочится к фарфоровой коже. Пальцы оббегают бутоны, чтобы ухватить самое основание. Бутоны бегут вверх, заигрывают с по-прежнему обнаженной грудью на пути к лицу, и гладят тонкий нос.  

Нарцисса вдыхает. 

Букет падает на ковёр без всякого пренебрежения, скорее данью её собственной мнимой обездвиженности. Маленькая Малфой снова подаётся вперёд, зарываясь взглядом глубоко в глаза супруга: 
— Думаю, это тот молодой Трэверс, — зрачки игриво дёргаются вверх в такой же воображаемой попытке вспомнить имя, которое она, вероятно, знает. Как и знает, что не делила ни с Трэверсом, ни с Эйвери (вторым кандидатом в пылкие любовники) кровать более месяца, и каждый из них мог жаждать большего. Каждый из них, вероятно, делил в голове шансы не только на ночи молодой миссис Малфой, но и на часть её маленького сердца. Маленькое сердце миссис Малфой Люциус носил в кармане с третьего курса, но иногда каждому из них это напоминание лишне. 

Нарцисса и не напоминает: — Ты не помнишь? Это было при тебе в... — зрачки снова ползут вверх, Цисси снова подтягивается выше к лицу мужа, букет по-прежнему норовится подпортить ковёр из настоящего медведя. У Нарциссы вовсе нет настроения падать в постель с кем-либо, кроме, возможно, молодой Кэрроу, уже несколько месяцев, но и объясняться с мужем она не готова. «Если он не видит», — легкомысленно размышляет молодая Малфой, для которой как игры с другими, так и их отсутствие — всего лишь часть домашней рутины, — «Значит, его взгляд лежит в другом месте». Цисси бывает игрива. Цисси бывает еле уловима безжалостна. Цисси, безусловно, очень любит мужа, — Это не так важно. Мой новый браслет с греческими нимфами, вероятно, тоже является даром Трэверса, — она дарит вспоминанию о браслете ещё одну мечтательную улыбку, и силится вспомнить, был ли последний хотя бы хорош. 

— Не думаю, что я придаю этому значение, — так же облачно выговаривает девушка, с показной — драма всегда была частью её жизни, даже если повод приходилось тщательно конструировать самой — задумчивостью размышляя о том, занимает ли потенциальный — и тоже практически воображаемый — любовник хоть какое-то место в её жизни. Взгляд падает на выглядывающую из лепестков карточку, и Нарцисса гневно сводит брови. Это не по правилам игры. Она вовсе не любит, когда что-то не по правилам — именно по этой причине последний поклонник, публично покусившийся на декламацию посвященных ей сонетов, больше не посещает поместье.

Нарцисса любит хорошую драму. Драма для неё — очень узкий, нишевый жанр, понимание которого другими людьми не имеет для миссис Малфой никакого значения.