ALEXANDER ABELE BURKE, PB
АЛЕКСАНДР АБЭЛЕ БЁРК
6 апреля 1975-ого года, Хогвартс, Пуффендуй, управляющий в лавке "Боргин и Бёркс"
ЛОЯЛЬНОСТЬ
Собственная жопа шкура. Втихаря поставляет оппозиции сведения и артефакты.
ИНФОРМАЦИЯ О ПЕРСОНАЖЕ
prelude
Гэвин Бёрк - сын известного во всём Лютном переулке Карактака Бёрка, носит в заднице золотую ложечку с первой секунды рождения. Именитая семья входит в знаменитый двадцать-с-лишним список чистокровных семей, а хозяева лавки приторговывают дорогими и редкими артефактами. Когда Воландеморт начинает собирать союзников, Карактак вовремя вспоминает о собственной сердобольности, и из-под-не-слишком-хорошо-скрытой-полы спонсирует последователей последнего различными интересными вещами. Формально семья не имеет к движению никакого отношения, но и смертельных санкций да призывов вступить в стройные ряды ребят с татуировками не получает - они нужны Тёмному Лорду ровно там, где находятся. Именно поэтому родившийся в 75-ом году внук Карактакуса наследует не только ложечку, но и беззаботное, не обременённое хаосом геноцида существование. Женится Гэвин поздно и на русской - разумеется, тщательно отобранной и породистой в аллюзии на призовую лошадь - волшебнице, которая в последствие принесёт ему двух сыновей. Падение Тёмного Лорда семья отмечает флегматичным пожиманием плеч - их тёмные дела, пусть и теряя в объёме, продолжают приносить свои плоды.
Итак, шестого апреля семьдесят пятого года рождается Саша.
ch. 1 mama said that it was okay
Саша - громкий, противный младенец. Он надрывается сутками, заставляя мать выпрашивать у знакомых русских шаманов ритуалы и советы, и детская люлька быстро оказывается переполнена цветастыми зачарованными брошками и перьями сказочных птиц. Если бы папа-Бёрк обращал достаточно внимания, он обязательно бы сказал, что ровно в тот момент всё пошло по пизде. С каждым сашкиным ором в детской провозглашается абсолютная доминация, и под крепкую детскую волю прогибаются мать, три няньки и каждая подруга. Не выдыхают дамы до самой отправки дурного чада в Хогвартс: Саша быстро учится ходить, чтобы лезть, куда не надо, быстро выучивает слово "хочу", чтобы стащить у молодой Флинт выходное боа и не менее быстро выучивается плакать по команде, если ему запрещают вытаскивать из шкафа мамины туфли. Женская воля мнётся по команде маленьких пальчиков, и сердечная - хранят языческие боги её память - миссис Бёрк до самой смерти таскается с эксцентричным, волевым бычком вместо ребёнка. Если бы папа-Бёрк обращал достаточно внимания, то Сашу нещадно лупили бы лет с трёх.
I’m glad it’s a girl. And I hope she’ll be a fool – that’s the best thing a girl can be in this world, a beautiful little fool.
Саша девочкой не был, но абсолютно точно был дурачком.
В Хогвартс Александр Бёрк поступает на пять лет раньше именитого мальчишки.
ch. 2 mama said that it was quite allright
Помимо русской культуры, мать Саши приносит в мрачный особняк Бёрков цвета, краски и безоговорочную доминацию детей над местными порядками вечно недовольных старших родственников. Люлька долго не пустует, и противный старший ребёнок быстро обнаруживает в себе хоть что-то хорошее: он отличный брат. Второй сын привлекает его нездоровое внимание лет в пять - Саша бьёт няньку маленькой ладошкой, чтобы покормить Юэна самостоятельно, и верещит зайцем, чтобы последнего после этого отмыли как можно скорее. Ему быстро оказывается важно всё делать самостоятельно. Юэн хочет пить? Сюзанна, где бутылка? Юэн плачет по вечерам? Саша учится читать вслух. Вопреки невыносимой заботе, растёт малыш ни капли не похожим на своего главного поклонника: замкнутым, спокойным, сдержанным. Когда умирает мать, только один из них рыдает взахлёб и с вросшим в кости, бесящим отца до жженого сахара в глазах, драматизмом. Они попадают на разные факультеты, таскаются с разными людьми - или, точнее, разные люди таскаются за ними - но Саша всегда где-то рядом, как фамильное приведение, со своей театральностью, просевшей с годами громкостью и навязчивым желанием узнать, как дела. Желательно за бутылкой сливочного пива, потому что пить старший Бёрк начинает в тринадцать.
Яркая, полная цацок и красивых вещей жизнь быстро оказывается грязно-серой, и он делает абсолютно всё, чтобы собственный декор глушил очевидную уродливость окружающих его фигур. Нарциссичного отца, который первые одиннадцать лет возлагает на него надежды (не кладите все яйца в одну корзину, мистер Бёрк), подозрительных, жестких друзей папы с вечно одёрнутыми рукавами, быстро вязнущего в далёких от чистоты дел младшего брата, в очень юном впитавшегося от них воландемортовскую пропаганду. Саша обрастает дурацкими привычками, бесит каждого первого взрослого в своей жизни и начинает подводить глаза раньше, чем друзья вступают в пубертат. Саша - фрик, хоуммейд фрик с уныло-кирпичного цвета моралью и привычкой лепить поверх любой проблемы красивую магловскую наклейку. У него не было бы никаких шансов в мире, не будь он наследником с золотой ложкой там, где нравится, и это очевидно почти каждому.
Спивается Саша быстрее, чем Ваня херит свою жизнь меткой на предплечье после выпуска.
‘You make me feel uncivilized, Daisy,’ - he said once again.
К седьмому курсу у него есть красивая невеста, и Бёрк всё это херит, едва убедив её проносить кольцо на четыре года дольше положенного. К седьмому курсу у него идеальные оценки, которые отправляются в помойку, когда не чающий попасть на разговор о фамильных делах к взрослым Саша открывает в закоулке у Косого своё небольшое дело. Он превращает в иллюзию на хорошую жизнь всё, чего касается, и взгляд к тому моменту уже тяжело больного отца остаётся навсегда-разочарованным, полным скорее не вопроса, а немого утверждения: старший Бёрк нереально херовый сын даже вопреки бизнес-жилке и тонкому складу ума. Дедушка Бёрк - еще более херовый воспитатель. Делать деньги - не уметь превратить их в платиновый статус и особняк с фонтаном. Пользоваться успехом у женщин - не, что в отцовском списке стояло последней надеждой на пользу от придурка-наследника, обрюхатить красивую благородную девушку на Рождество. Он не преуспевает ни в одном действительно достойном деле, но меняет мальчиков, перчатки и цвет обоев в гостиной в бесконечной, тошнотной попытке найти достойный смысл к существованию с упорством очень глупого человека.
В перерыве между любовниками, дорогими вечеринками и посредственным самообогащением Саша пишет брату письма - большие, красивые письма. Он искренне любит Ваню вопреки, как и любил почившую при третьих родах мать, быстро выстраивает приятельские - тяга к женщинам даёт пиздюлей гравитации с тех пор, как Саньку исполнилось три - отношения с сопроводившей отца вместе с дедушкой в последний путь мачехой и бесконечно что-то ищет. Нарастающая смута вокруг возрождения Лорда и нездоровый интерес к маглам оказываются поводом для чёрной шутки и похода за водкой - мама бы гордилась - в ближайший алкогольный бутик, потому что по-настоящему беспокоиться Бёрк не умеет - или умеет, но слишком хорошо, чтобы этим пользоваться.
Саше двадцать лет, когда окончание Турнира Трёх Волшебников открывает эпоху бесконечных слухов и министерской пропаганды. Саше двадцать один, когда убивают директора его альма-матер. Саше двадцать два, когда он отсиживается в свете стухших огней его небольшого заведения во время большой Войны вместе с маглорожденным сокурсником, который позднее будет найден и убит. Саше двадцать четыре, когда он наследует за Горбином именитую лавку, родившую не один неприятный хогвартсовский случай.
Ещё Саше двадцать четыре, когда его брат вместе с другими Пожирателями предстаёт перед судом. Он не хочет забывать - и пишет, пишет свои бесконечные дурацкие письма - но не может забыть, как позорно отсиживался в тёмном углу, пока маглорожденные волшебники скотом шли на убой. Младший Бёрк возводит аполитичность в варварский статус чего-то совершенно ублюдского - и активно прибегает к зельям Трансреальности, чтобы ненадолго забыть о собственной трусости. О том, что его не было рядом, когда Генри Косвик с его года выпуска оказался пойман и увезён в новое Министерство. О том, что он, мальчик с платиновым статусом и льготами у текущей власти мог бы сделать, не боясь быть пойманным. О том, что слишком мало говорил с братом, когда тот ещё мог сделать поворот в правильную сторону. Модификация памяти сначала не кажется ему чем-то противоестественным - и тем страннее выглядит сашино решение помочь старому однокурснику из оппозиции с парой способствующих скрытности артефактов, когда тот приходит за помощью. Он прекрасно понимает, почему люди хотят стереть страшные года из своей памяти.
И он совершенно никакого понятия не имеет, зачем делает то, что делает.
Под коркой из вины и сожалений прячется простая, приходящая только после первой поставки слухов оппозиции правда: Саша не думает, что его погибшие друзья должны быть забыты. Что Генри Косвик может быть забыт. Что его первый парень Чарли Эдверт может быть вычеркнут из истории потому, что кого-то к стенке жмёт груз воспоминаний о войне. Это кажется ему нечестным и неправильным - и двигает впервые в жизни делать что-то значимое.
ДОПОЛНИТЕЛЬНО
Особые навыки: певец, кроссдрессер, игрок на дуде. Быстро делает деньги из воздуха, хорошо даёт советы по отношениям, умеет пользоваться заклинаниями из школьной программы. Артистично плачет, съел литр маргариты на умении разочаровывать батю даже в посмертии. Хорошо обращается с патронусом и быстро передаёт через него даже длинные послания.
Патронус: белка.
Боггарт: мёртвый брат.
Палочка: 15 дюймов; волос вейлы, виноградная лаза, гибкая и подвижная.
ПЛАНЫ НА ИГРУ
Стать бодрым оппозиционером.
Не похерить дедушкино наследие в лице лавки.
Соблазнить бабулю.
Ноябрьское солнце — белый, вакуумный свет, втягивающий в себя холёный воздух спальни с вытравленными на покрывале цветами, — растекается по правильно бледной коже спящей Нарциссы зловещим предвкушением на конфликт. Недомолвку? В Малфой-мэнор реконцептуализировали слово «измена», чтобы затем распять его и оставить висеть в одной из гостевых спален, вовсе не для того, чтобы юная жена хозяина дома вернула жанровую неверность на постамент к другим брачным угрозам. Голая грудь вздымается, касаясь левым соском холодного луча, и в едином порыве вздрагивает, когда выбеленную дорожку к источнику света накрывает тень от драматично брошенного букета.
Цисси отрывается ото сна с аристократичным недоумением настоящей хозяйки дома — слегка олений взгляд девушки ловит знакомые по флёру пионы, и сразу вкручивается в лицо супруга вежливо, но удивлённо. Это не первый букет — разумеется, не первый — и далеко не самый весомый знак внимания, который она получила за последний месяц. Ни один из них не ложится на сердце тяжелее проведённой вместе ночи — между бедёр ещё сладко тянет истомой, а спутанные локоны единственный раз кажутся допустимой вольностью. Нарцисса любит быть с Люциусом — он ещё не знает, что супружеское ложе хранит под покрывалом пару очень приятных — Абраксас будет доволен — сюрпризов, но прекрасно осведомлён о том, как сильно его любит жена. Жену, в свою очередь, любят и другие. Цисси сводит брови, не думая двинуть ногами, и приподнимается на локтях. Фарфоровое лицо оголяется, теряя светлое обрамление едва вьющихся после ночи волос, нарочито открытое, вычурно честное: — Мы не спим за спинами друг друга. В этот год так точно, — Нарцисса не была бы собой, упусти она шанс укольнуть возлюбленного за всех тех дам, которых она никогда не видела, но знает не хуже Люциуса, — Разве не так?
Букет неприятно холодит правое бедро сквозь покрывало — роса, явно магическим образом — Цисси улыбается, отдавая дань чужому старанию, — инкорпорированная в нежные розовые лепестки, сочится к фарфоровой коже. Пальцы оббегают бутоны, чтобы ухватить самое основание. Бутоны бегут вверх, заигрывают с по-прежнему обнаженной грудью на пути к лицу, и гладят тонкий нос.
Нарцисса вдыхает.
Букет падает на ковёр без всякого пренебрежения, скорее данью её собственной мнимой обездвиженности. Маленькая Малфой снова подаётся вперёд, зарываясь взглядом глубоко в глаза супруга:
— Думаю, это тот молодой Трэверс, — зрачки игриво дёргаются вверх в такой же воображаемой попытке вспомнить имя, которое она, вероятно, знает. Как и знает, что не делила ни с Трэверсом, ни с Эйвери (вторым кандидатом в пылкие любовники) кровать более месяца, и каждый из них мог жаждать большего. Каждый из них, вероятно, делил в голове шансы не только на ночи молодой миссис Малфой, но и на часть её маленького сердца. Маленькое сердце миссис Малфой Люциус носил в кармане с третьего курса, но иногда каждому из них это напоминание лишне.Нарцисса и не напоминает: — Ты не помнишь? Это было при тебе в... — зрачки снова ползут вверх, Цисси снова подтягивается выше к лицу мужа, букет по-прежнему норовится подпортить ковёр из настоящего медведя. У Нарциссы вовсе нет настроения падать в постель с кем-либо, кроме, возможно, молодой Кэрроу, уже несколько месяцев, но и объясняться с мужем она не готова. «Если он не видит», — легкомысленно размышляет молодая Малфой, для которой как игры с другими, так и их отсутствие — всего лишь часть домашней рутины, — «Значит, его взгляд лежит в другом месте». Цисси бывает игрива. Цисси бывает еле уловима безжалостна. Цисси, безусловно, очень любит мужа, — Это не так важно. Мой новый браслет с греческими нимфами, вероятно, тоже является даром Трэверса, — она дарит вспоминанию о браслете ещё одну мечтательную улыбку, и силится вспомнить, был ли последний хотя бы хорош.
— Не думаю, что я придаю этому значение, — так же облачно выговаривает девушка, с показной — драма всегда была частью её жизни, даже если повод приходилось тщательно конструировать самой — задумчивостью размышляя о том, занимает ли потенциальный — и тоже практически воображаемый — любовник хоть какое-то место в её жизни. Взгляд падает на выглядывающую из лепестков карточку, и Нарцисса гневно сводит брови. Это не по правилам игры. Она вовсе не любит, когда что-то не по правилам — именно по этой причине последний поклонник, публично покусившийся на декламацию посвященных ей сонетов, больше не посещает поместье.
Нарцисса любит хорошую драму. Драма для неё — очень узкий, нишевый жанр, понимание которого другими людьми не имеет для миссис Малфой никакого значения.
