REMUS JOHN LUPIN, HB
РИМУС ДЖОН ЛЮПИН
10 марта 1960; хогвартс, гриффиндор; глава аврората
ЛОЯЛЬНОСТЬ
[indent]Сторонник Министерства из чувства долга и идейных соображений. Открыто выступает в поддержку программы модификации памяти. Редкие сомнения глушит порцией Зелья Трансреальности и шахматной партией с Министром Магии.
ИНФОРМАЦИЯ О ПЕРСОНАЖЕ
[indent]«Благословенны мертвые», - думает Римус, поправляя галстук перед зеркалом. Им довелось пережить все, кроме самого страшного. Им не пришлось в бессильной ярости оплакивать самое ценное. Строить мир на руинах того, что десятилетия как сгинуло. Из пыли и праха возводить фундамент и надеяться, - молиться даже, - что выдержит. Они не видели лиц, перекошенных до неузнаваемости. Болью, а ещё осознанием собственной беспомощности.
[indent]Дора зовёт его к завтраку. На их просторной кухне пахнет умопомрачительно - робким счастьем и свежей выпечкой. Готовит она все так же отвратно, но Римусу грех жаловаться. Он целует жену, утыкается носом ей в волосы. «Ты уверен?» - Дора переплетает их пальцы на своём животе, хмурится. Римус закрывает глаза. «Так будет лучше для нас». Лучше для каждого.
[indent]Теперь они смогут спать спокойно, его близкие. Без страха быть разбуженными ночными кошмарами. Без груза ответсвенности за его, Римуса, гипервентеляцию. За его тахикардию и нарушение мелкой моторики. Они, наконец, вздохнут с облегчением. Он не сотрёт их бесследно, скорее сотрёт себя из оставшейся о них памяти. Предпочтёт одиночество той пустоте, что давно поселилась под рёбрами.
[indent]«Тебе не страшно?» - Дора откидывает голову назад, смотрит почти жалостливо. «Страшно», - признаётся Римус без колебаний. До чертиков. Через месяц от этой точки он может проснуться другим человеком, - обычный риск при подобных модификациях. Но теперь ему кажется, что выбора нет, и никогда не было.
[indent]За дверью раздаётся хлопок трансгрессии. Короткий стук. Знакомый голос. «Мне пора», - Люпин выдавливает из себя улыбку, которой не чувствует. «Я прослежу, чтобы все прошло, как положено», - обещает Кингсли Доре, провожающей их у порога. И добавляет с твёрдой решимостью: «Мы должны верить, что поступаем правильно».
[indent]Поначалу Римус не ощущает разницы кроме непривычной легкости. Он все так же целует жену перед сном, читает Тедди сказки из старого сборника. Наводит порядок в офисе, избавляясь от всего лишнего, всего личного. Обедает с Министром в маггловской забегаловке в центре Лондона. На выходные отправляется с семьей к озеру.
[indent]Месяцы сменяются один за другим, становятся годом. Смерть Гарри прокатывается волной по страницам прессы. Люпин посещает похороны из чувства профессионального долга, личной ответсвенности. В глазах Гермионы в тот день - плохо скрываемое презрение. Они давно не общались, а сейчас почти кажется, что говорить им не о чем. Не устраивать же ссору посреди процессии. Грейнджер уходит одной из первых, Люпин - сразу за ней, чтобы успеть к ужину.
[indent]Снова карусель дней, однообразное, но привычное существование. Холод и отстранённость в общении Люпина знакомые списывают на общую усталость, не задают лишних вопросов. Дора, с другой стороны, все больше тревожится. Просит его заглянуть в Отдел тайн, как минимум - проконсультироваться с колдомедиками. Порой она его не узнаёт, словно разговаривает с незнакомцем. Но Люпин отмахивается от ее волнений. «Тебе просто стоит найти занятие, будет меньше времени на фантазии».
[indent]В этот раз о побеге Сириуса не пишут, информация строго засекречена. Римусу сообщают утром следующего дня, сразу после несостоявшегося заседания по делу мисс Грейнджер. Звучит вся история абсурдно, неубедительно. Как выдержка из дешевого романа; только лицо Марчбэнкс отражает серьезность ситуации. «Вы просите меня начать розыск?» «Ни в коем случае. Однако, если мистер Блэк обратится к вам за помощью, незамедлительно сообщите об этом Невыразимцам».
[indent]«Но почему?» - Римус сводит брови, Гризельда вытягивает губы в тонкую линию. Люпин с трудом может воскресить в памяти лицо бывшего одноклассника. Они едва ли были друзьями, и Блэк не станет рисковать всем, раскрывая себя главе Аврората. Верно же? «Помните, на чьей вы стороне», - дверь за Гризельдой закрывается с тихим скрежетом.
ДОПОЛНИТЕЛЬНО
[indent]Оборотень. Волшебная палочка - Кипарис и волос единорога, 10¼ дюймов, гибкая.
[indent]Габаритные огни пронёсшейся мимо машины окропляют снег красным. Северус не опускает взгляда, не хочет видеть, как ноги вязнут в этом кровавом месиве по самые щиколотки. В левом ботинке что-то мерзко чвакает и холодом поднимается по позвоночнику. Северус во второй раз сглатывает остатки весьма скромного ужина. Машина сворачивает на развилке. Ком в желудке не рассасывается. Это чувство — сродни отвращению, что вызывает растерзанный кошкой голубь. Зыбкое ощущение неправильности происходящего.
[indent]Люциус ничего подобного не испытывает. Он уверенно хлюпает по раскисшему настилу и должно быть даже гордится своим положением. За игрой в превосходство он упускает из виду, что в убийстве нет ничего привлекательного. Смерть не похожа на девицу, бесстыдно обнажившую сомнительный дар высокопоставленных родителей. Она не рядится в шелка и не пахнет розовыми лепестками. «Смерть» — помнит Северус, — «испражняется на выцветшие простыни и гниет в деревянном ящике».
[indent]Они приближаются к дому. Тошнота снова подкатывает к горлу, обжигает чувствительные стенки естественными кислотами. Северус сжимает в карманах бледные пальцы, но кровотоку препятствует заледеневшее внутри темное предвкушение. Дальше по улице наперебой брешут собаки. Чья-то бабуля подслеповато ощупывает дорогу до аптекарской лавки. За дверью раздаются шаги. Затем следует тишина, секундное паническое замешательство, и тут же срывается в мольбы, бессмысленные и обращённые к глухим ушам.
[indent]Северус осматривает небольшую гостиную, чтобы не встречаться со взглядом загнанного человека напротив. Чтобы не видеть привычного уже ликования в смеющихся глазах Люциуса, в данной сцене отвратительно неуместного, как ему самому кажется. Северус замечает старую мебель, расставленную с заботой о комфорте обитателей. Хлопковые салфетки на журнальном столике, гортензии в фарфоровой вазе. Маленькие подушечки со смешными хвостиками и ручной вышивкой. Перекинутый через спинку потёртого кресла плед. Северус узнаёт присутствие женщины — жены, матери — еще до того, как она сама попадает в его поле зрения. Он хочет одернуть Люциуса — желание рефлекторно, как сокращение мышц при воздействии на нервные окончания. Но не успевает. Все происходит слишком быстро.
[indent]Нарыв тревоги на сердце лопается, пуская по венам лёд. Рука сама собой вытягивается вперёд, палочка делает несколько взмахов, рваных и выверенных. Губы поджаты и не роняют ни звука, оттого кажется, что новый всполох света вспарывает уютный полумрак по собственной воле. Отношения пули и стрелка, а ещё жертвы, остаются пищей для последующего самоанализа. Два тела с глухим звуком падают на пол, будто марионетки с обрезанными нитями. Неподвижный отец даже в смерти закрывает собой бездыханное чадо. Его супруга, белая и дрожащая, с нечеловеческим всхлипом выпускает одно за другим проклятья, которые Снейп парирует, с больным интересом замечая, как разлетается ваза и взрываются гусиным пухом подушки с хвостиками. Красные искры обжигают щеку. Холодная кровь приливает к лицу. Палочка в его пальцах дергается, и заклинание сперва разносит на осколки люстру. «Беги, дура», — хочется процедить Северусу.
[indent]— Авада Кедавра, — вместо этого произносит он не своим голосом, потому что знает — сказанное вслух обрекает на ответственность.