SIRIUS ORION BLACK III., PB
СИРИУС ОРИОН БЛЭК III
02.11.1959, Гриффиндор'79, беглец
ЛОЯЛЬНОСТЬ
Гермиона
ИНФОРМАЦИЯ О ПЕРСОНАЖЕ
Что чувствуешь, когда умираешь?
В Отделе тайн Министерства Магии много секретов, но один из них особенно тщательно скрыт от посторонних глаз. Столь глубоко, что на земляных стенах бесконечных тоннелей можно отыскать струйки подземных вод. Так далеко от главного входа, что ни один из оглушительных криков боли не долетает даже до лифта. Там, в углу своей одинокой камеры, обняв руками колени, сидит человек. В то, что это когда-то был уважаемый волшебник, сложно поверить с первого взгляда - волосы его спутаны, лицо скрыто под длинной бородой, щеки впали от голода. Он скалится и плюет под ноги невыразимцу в темной мантии, когда тот в очередной раз проходит мимо его камеры [клетки - подсказывает внутренний голос].
- Будешь опять пытать меня, министерский выродок?
- Не понимаю о чем вы, мистер Блэк, - очки невыразимца сверкают в слабом свете зачарованного факела, глаз он не показывает, поэтому все, чем удается довольствоваться Сириусу, это стекла его очков. - Допросы - это не пытки. Мы всего лишь просим вас рассказать...
- Я уже все рассказал вашей старой суке! Все, что мог!
Что чувствуешь, когда умираешь?
Сириус появляется в огромном зале, окруженный несколькими озадаченными волшебниками. Рядом с ним еще двое [что стало с ними сейчас?] людей в странной одежде, точно так же не понимающих, что они здесь делают. Немую паузу нарушает старушка в пурпурной мантии, которая ласково улыбается и просит своих помощников отвести его и тех, других, в комнату. Сириус сопротивляется, оглядываясь по сторонам и не понимая - он был здесь в пылу сражения, рядом со своим племянником и друзьями из Ордена, почему вокруг нет ни одного знакомого лица? Где Гарри? Что с ним? Блэк сыплет вопросами, пока его под обе руки ведут по коридорам из темного камня. Министерские выглядят мирно и он не нападает на них даже когда его запирают в крохотной комнатке и проводят первичный допрос. Кто он? Как здесь оказался? Какой сейчас год? Кто министр магии?
Сириус представляется подставным именем, но в остальном он абсолютно честен. Ровно до тех пор, пока не появляется та старая леди. Гризельда Марчбэнкс. Ее трогательное сморщенное лицо, изрытое морщинами и пигментными пятнами, он будет вспоминать до конца жизни. Она улыбается мягко, сообщая, что перед ними никто иной как самый разыскиваемый преступник Британии - Сириус Блэк, и обещает дать ему всю необходимую информацию, если он ответит на несколько вопросов.
Что чувствуешь, когда умираешь?
- Миссис Марчбэнкс предпочитает обращения поделикатнее, - невыразимец бросает на пол небольшой сверток и носком ботинка пинает в сторону пленника. Сириус уже знает что там - сухой сэндвич с индейкой и пекинской капустой, ему приносят такой раз в день или два, если не забывают. Воду дают тогда же. Невыразимец в очках отходит на шаг от решетки и указывает палочкой на флягу в углу. Сириус уже знает, что он использует заклятие Агуаменти, а отходит для того, чтобы в случае чего Блэк не смог дотянуться и выхватить его волшебную палочку.
Но у Сириуса уже есть план получше.
Зарубки на его стене говорят о том, что он провел здесь уже почти год, и хоть ему было не привыкать сидеть в заточении [12 лет в Азкабане], все это его порядком утомило. В последний свой приход "миссис Марчбэнкс" оповестила его, что Гарри Поттеру давно известно о том, что его опекун жив и находится в Министерстве, и у него есть все возможности навестить его. Было бы желание. Сириус не верит ни одному ее слову. Гарри, как и Джеймс, никогда бы не оставил его здесь одного. Гнить. Когда они виделись в последний раз, он пролетел половину Британии на фестрале, чтобы отбить его - своего крестного - у самого Волдеморта. Неужели этот мальчик испугался бы спасительной операции на этот раз?
- По данным наших исследований, мистер Блэк, вы были мертвы последние годы, - беспристрастно сообщает Гризельда Марчбэнкс в темной маленькой комнате, куда его привели на допрос. Она смотрит на него с плохо скрываемым интересом, перебирая испещренные письменами пергаменты кончиками пальцев. - Хотя, это не совсем так. У магглов есть такая штука - кот Шредингера - теория о том, что пока животное находится в коробке с опасным химикатом, оно и живо и мертво одновременно. С вами произошло нечто подобное. Мы полагаем, что эта арка действует схожим образом.
- И сколько я пробыл в этой арке? - с непониманием спрашивает Сириус, растерянно теребя волшебную палочку. Ее у него, конечно, отберут, но пока иллюзия безопасности поддерживается в этой комнате всеми усилиями. - Что с Гарри? С ним все в порядке?
- Около пяти лет, - причмокивая морщинистыми губами отвечает Гризельда. Она словно не слышит вопрос о Гарри, продолжая копаться в бумагах и периодически поглядывая на Блэка. - Что вы почувствовали, когда оказались там? Что чувствуешь, когда умираешь?
Сириус не ответил бы на этот вопрос, даже если бы захотел. Последние пять лет его сознание пребывало в странном состоянии, когда он не понимал, прошло всего пара секунд или целая вечность. Тьма вихрями переплеталась со светом, голоса вокруг шептали, стонали, кричали, но не говорили ничего членораздельного. Он пытался вслушиваться, искать, летать бестелесной тенью по всепоглащающей пустоте, в которой не было ничего, даже его самого. У него не было оформленных мыслей, не было рук или ног, лишь сознание, которое иногда просыпалось, но вновь отключалось спустя мгновения. Даже вспоминать о том, что произошло с ним в той арке, было страшно. Но он рассказал ей все. Все до мелочей. Но ей этого оказалось мало. Гризельда Марчбэнкс [кто эта женщина? почему он никогда не слышал о ней?] не верила Сириусу Блэку и раз за разом приходила к нему с одним и тем же вопросом. И новой порцией пыток.
Что чувствуешь, когда умираешь?
Сириус дрожащими руками разворачивает сэндвич и делает укус. Невыразимец замирает в предвкушении - обычно его пленник не столь сговорчив. Сегодня голод победил упрямство.
- Я хочу поговорить с ней снова. Я готов рассказать то, что ей нужно. В обмен на некоторые условия.
Голос Блэка тверд, хоть и ослаблен. Он ест не потому, что голоден - понимает его стражник, - а потому что надеется, что это его последняя трапеза в заточении. Он выслушивает его требования. Признать инцидент - тот самый, о котором невыразимец уже и не помнит - в ноябре восемьдесят первого, виной Питера Педигрю. Обелить имя Сириуса Блэка в прессе. Дать ему спокойно прожить ту жизнь, в которой ему выпал второй шанс.
Требования, кажется, вполне справедливы. Тем более, что никто кроме Гризельды Марчбэнкс уже толком не помнит, кто такой Сириус Блэк и что он сделал. Он соглашается передать слова узника и устроить встречу. Он еще не знает, в чем состоит план Сириуса. Но узнает.
- Что чувствуешь, когда умираешь? А? Сириус? - Гермиона трясет его за плечо, замечая, что он задремал. Они на дежурстве, следят за одним из входов в Министерство с крыши маггловского дома.
Сириус мотает головой, отгоняя сон. Кажется, за своим рассказом он настолько устал, что отключился. Историю его побега Гермиона знает - он рассказал ее в первое появление у нее на пороге. Рассказал о том, как выхватил у одного из невыразимцев палочку, как оглушил второго и старуху, как в обличье пса выбрался через Атриум на поверхность. Как аппарировал к дому Люпина и обнаружил там Тонкс с ребенком на руках, которая посоветовала ему держаться подальше "ради его же безопасности". Как искал Гермиону среди отмеченных фениксом и как целый месяц провел в теле собаки, воя на шотландских болотах, когда узнал о смерти Гарри. Больше ему рассказывать было нечего. Он знал лишь то, что та пустота, которая была с ним те пять лет в арке, вновь пришла за ним даже после его чудесного воскрешения. Что чувствуешь, когда умираешь? То же, что он чувствовал сейчас.
ДОПОЛНИТЕЛЬНО
Незарегистрированный анимаг. Носит с собой палочку из ясеня и пера феникса, которую украл у Министерского работника. Ни на год не постарел в арке, поэтому по состоянию тела и души ему 37 лет, но по факту рождения почти 43 года.
ПЛАНЫ НА ИГРУ
- достучаться до Люпина
- найти Гермиону
- взорвать здание Министерство ко всем чертям
Любой был бы просто счастлив. В особняке Монтегю теплые полы, мягкие кровати, услужливые эльфы. В погребе вино прямо в бочках, доставленное с собственной винодельни в Италии. В особняке Монтегю средневековые гобелены, портреты всех членов семьи и два крыла, которые позволяют его обитателям жить вместе и видеться раз в месяц. И Монтегю пользуются этой привелегией с охотой. Во всех случаях, кроме еженедельных ужинов.
На них не приглашают родственников, влиятельных людей, подружек Кристиана, невесту Алекса или друзей Эвана. Ужины только для членов семьи. Карикатуры на семью, которой они стали в последние годы.
Кристиан в белой рубашке с накрахмаленным воротничком во главе стола — он специально выбирал такой стол, у которого можно было выбрать обзорную сторону. Он на троне-стуле с бархатной обивкой наблюдает за своим королевством из темного дуба, испещренного трассами годовых колец. На нем города из тарелок с закусками — на севере сырное ассорти к белому вину, на юге блюдо с прошутто и оливками — к красному. У него на тарелке брускетта с вяленными томатами, высушенными под жарким итальянским солнцем. Его маленькая родина, которой он толком не знал. Он видел Италию только в поездках к бабушке, но считал ее своим домом, потому что это в его собственной голове превозносило его над другими. Делало не похожим на других. Особенным.
Английская кухня — как и английский этикет, уклад жизни и традиции — до банальности скучны и обыденны. Он не смог — даже не пытался — полюбить ни рисовый пудинг, ни пирог с почками, ни луковый суп. Никакой изысканности. Даже в новой мантии Алекса вкуса больше, чем в британском застолье. Сам Алекс ковыряется вилкой в тарелке с нарочитым шумом. Он всегда любил привлекать к себе внимание. Поэтому Монтегю-старший игнорирует его, намеренно оставляя западную часть стола как самый неперспективный район своего царства. Сегодня шум наводит восток.
На лице Эвана целый спектр смешанных эмоций, и Кристиан не смог бы прочитать его, даже если бы действительно хотел. За годы воспитания сыновей, он уже перестал желать этого. Каждый из них — безусловно, в совершенно неравноценной манере — находил свои способы показать ему свое пренебрежение к требованиям отца, поэтому он, словно в ответ, научился не интересоваться их искреннем мнением. Научился представлять, что мысли, которые он сам хочет вложить им в головы, и есть истина. Сегодня истина была такова, что Монтегю породнятся с Руквудами, и Кристиану было плевать, как до этого дошло. Но идея была неплоха. Поэтому, он был готов сыграть.
— До меня дошли слухи... — Кристиан отрезает кусочек нежнейшнего цыпленка под пармезаном с точностью, с которой опытный зельевар нарезает особо ценный корень для редкого зелья. Поднимает взгляд, не поднимая головы. Аккуратно, будто прощупывает почву. Он бы не удивился, если бы узнал, что волоски на затылке Эвана напряженно приподнялись.
Скрежет металла о фарфор прерывает мерный стук.
— Говорят, мой сын собрался жениться, — легкий поворот головы в сторону младшего. — Странно, что я узнаю это не от него самого, правда?
В спокойном и даже дружелюбном тоне Кристиана больше укора, чем в отровенной угрозе. Он перескакивает с мысли на мысль, не заканчивая ни одну, отвлекается на цыпленка, на то, чтобы сделать глоток вина, на то, чтобы указать домовику принести ему салат или закуски. Внешне беспечный и расслабленный, Кристиан Монтегю проводит тысяча-какой-то-там ужин в компании сыновей, и они точно знают, что это плохой знак. Но пока он еще не принял решение, затаить ли ему обиду на скрытность или наградить Эвана отцовским одобрением.
— В любом случае, мисс Руквуд хорошая партия. Старовата, но ты всегда сможешь трахать хоть девчонок, едва окончивших Хогвартс, — мужчина сдавленно улыбается, бросая короткий взгляд на Алекса. Его невесту он трахнул как раз после их выпускного. Жаль, конечно, что этого не сделал его сын, но такой вариант даже веселее. И сам Кристиан словно приободряется.
— Но мне чертовски любопытно, почему она?
Одна из любимых тем Кристиана Монтегю — женщины. Их физиология, их сознание, их необычные особенности. Он долго ждал взросления сыновей, чтобы можно было вести с ними взрослые мужские разговоры о женщинах, и каждый раз они не давали ему ни малейшего повода. Но помолвка — пусть и та, о которой он узнал через третьи руки — это повод лучше не придумаешь.