HESTIA MADISON JONES, HB
ГЕСТИЯ ДЖОНС
27 лет, 13.02.1975, gryffindor'92, аврор в министерстве магии, отдел магического правопорядка
ЛОЯЛЬНОСТЬ
Гермиона/оппозиция; планирует связаться с мятежниками в самое ближайшее время.
ИНФОРМАЦИЯ О ПЕРСОНАЖЕ
Гестия Джонс не привыкла жить по правилам; стремление делать всё именно так, как от неё ожидают, никогда не было заложено в её кровеносной системе. Всё, из чего она состоит — обострённое чувство справедливости пополам со вспыльчивостью и глупым желанием изменить мир к лучшему. Когда-то ей казалось, что она на самом деле сможет, когда-то её целью в жизни были любые содействие и помощь с уничтожением самого тёмного из всех волшебников. Её родители никогда не одобряли того, что дочь вечно лезет в самое пекло, являясь людьми тихими, опасливо обсуждающими любые политические распри. Наверное, именно поэтому Гестии всегда хотелось быть другой, если не назло, то хотя бы вопреки своему воспитанию.
Врождённое любопытство пополам с довольно сильным магическим потенциалом заставляет её школьную жизнь бурлить и кипеть, как самое сложное зелье в котле. Она успела попробовать себя в школьных постановках, написать пару весьма посредственных статей в местную газету, и обзавестись множеством полезных и не очень связей благодаря своей коммуникабельности. Одно из неоспоримых достоинств Гестии всегда заключалось в том, что она умела слушать, внимательно слушать других, и делать определённые выводы. При всей внешней лёгкости в ней сочетались бунтарская воля, и желание сделать что-то значимое, что-то, чем будет гордиться она сама, и что заставит её родителей посмотреть на собственную дочь по-другому, прекратив видеть в ней просто удачную партию для чьей-то женитьбы.
Таким делом всей жизни для Гестии становится Орден Феникса. Вступив в тайную организацию в достаточно юном возрасте, она наконец обрела единомышленников, тех, кому также искренне, как и ей, было не наплевать на дальнейшую судьбу магического сообщества. Гестия ненавидит любые притеснения, ненавидит классовое деление, не понимает, что кого-то могут убивать просто потому, что в его жилах не течёт так называемая пресловутая чистая кровь. Ей отвратительны как идеи Тёмного лорда, так и его единомышленников, поэтому она бросается в пекло магической войны со всей страстью, на которую только способна. С той самой страстью, с которой она всегда делала любые свои дела. Нездоровый перфекционизм, завышенные требования к себе плюс желание помочь ближнему двигали ей тогда, двигают и сейчас. Гестия потеряла некоторых друзей, потеряла своего отца-маггла, который был убит в один из рейдов Пожирателей Смерти. В какой-то момент ей и правда казалось, что они не справятся; в какой-то момент она правда думала, что все сказки о "долго и счастливо" не более чем сладкая ложь, придуманная кем-то. Когда она думает обо всех потерях теперь, то не может не задавать себе вопрос, стоило ли оно того. Множество смертей, разрушенные судьбы, и хрупкий новый мир, который им всем пришлось создавать на руинах старого.
Когда Гестия оглядывается назад, то повторяет себе, что всё сделала правильно. Однако это едва ли уберегает её от чувства вины и бессилия, которые периодически волнами накатывают на неё.
Министерство Магии кое-как пытается подсластить пилюлю — орденом, денежными компенсациями, предложением о работе в аврорате. Гестия соглашается просто потому, что не знает, что ей делать дальше. Цель жизни, казалось бы, выполнена; ей чуть за двадцать, а за спиной уже тянется багаж мрачного военного прошлого. Орден ложится на полку в опустевшем родительском доме, деньги отправляются на содержание одинокой матери, а сама Гестия становится сотрудницей Министерства, работая скорее по инерции. Она растеряна и разбита, и подсознательно ждёт какого-то нового толчка, который подсказал бы ей, как теперь жить дальше.
Киллиан Маклагген становится для неё таким толчком, когда они почти случайно пересекаются в министерских коридорах, неуверенно улыбаясь друг другу. После пережитой войны Гестии отчаянно нужно что-то светлое в жизни, что-то, за что она сможет удержаться, и именно новый помощник действующего министра магии вдруг становится для неё такой поддержкой. Они удивительно быстро находят общий язык, и кажется, что между ними есть только одно серьёзное противоречие — отношение к министерской программе модифицирования памяти. Гестия ненавидит навязанные правила, ненавидит отсутствие свободы выбора, и считает, что каждый сам волен выбирать, как обходиться со своими воспоминаниями, без навязывания или пропаганды. Киллиан же свято уверен в том, что нет ничего странного или суррогатного в том, чтобы заменить неприятные воспоминания счастливыми, и не видит в своих пристрастиях к зельям из министерских автоматов никакой зависимости. Несмотря на это, их отношения развиваются достаточно стремительно, и на годовщину Киллиан дарит Гестии семейное кольцо своей матери, предлагая стать его женой. Она всё ещё не уверена на сто процентов, не потому, что не любит его, а потому что не понимает, сможет ли вообще стать хорошей женой; но всё равно соглашается, в глубине души надеясь на лучшее. Подготовка к свадьбе идёт не слишком оперативно из-за занятости их обоих, но стать чьей-то женой Джонс в итоге просто не суждено.
В один из дней Гестия не обнаруживает Киллиана в их квартире, но не придаёт этому особого значения, уверенная в том, что его задержали очередные министерские дела. А затем находит его письмо, которое бьёт её под дых сильнее любого непростительного заклятия. Он говорит о том, что светлое будущее с идеальными воспоминаниями — новая мода и новая реальность, а не пропаганда; что он доверяет министерству, выбирает идеальную жизнь без оглядки на прошлое, даже если это включает в себя отказ от неё, Гестии. Даже если это означает, что отныне они будут лишь вежливо здороваться в коридорах, обращаясь друг к другу на "вы", раз и навсегда лишившись всех общих воспоминаний.
В душе Гестии расцветает так много боли, и эту боль ей очень хочется запомнить. Потому что именно эти воспоминания: уродливые, тяжёлые, не прилизанные и не глянцевые, воспоминания о войне, о Киллиане, и обо всех остальных, кого она потеряла, делают её Гестией Джонс, а не кем-то ещё. Поэтому она натягивает на лицо улыбку, вежливо кивает навсегда забывшему её жениху в коридорах, и искренне ненавидит каждого, кто причастен к суррогатному будущему, разом отрезающему прошлое. Так, как это произошло с ней.
И именно поэтому Гестия Джонс собирается действовать. Ведь она определённо не привыкла жить по навязанным кем-то правилам.
ДОПОЛНИТЕЛЬНО
Волшебная палочка — 10,5 дюймов, коготь гиппогрифа и груша
Патронус — рысь
ПЛАНЫ НА ИГРУ
Быть бунтаркой, аккуратно и незаметно помогать революции :3
[indent] Когда-то, будто бы в другой жизни, Гестии казалось, что ничего хуже войны и нелепого классового разделения магического общества с ней произойти уже не может. Чужая жестокость с острыми гранями, ярко сияющая на солнце, со временем стала почти привычной, переставая вызывать в ней столь пылкое отрицание, что и раньше. Гестия жила очень простым, но вместе с тем очень сложным принципом — ставить перед собой цель, идти к ней и добиваться, едва ли не любой ценой. Оглядываясь назад, на свои школьные годы, она не могла не признать, что тогда работа мракоборца и вообще будущее представало перед ней в лёгком романтическом флёре, казалось таинственным, загадочным, и ужасно важным. Это потом, слой за слоем, красивая картинка разбилась о реальность, заставляя Гестию не раз и не два задуматься о том, зачем это всё ей.
[indent] Те, кто говорят, будто желание сражаться за правое дело не имеет обратной силы — лгут. Ни один, даже самый святой волшебник, не сможет оставаться стойким двадцать четыре часа в сутки, каждого рано или поздно посетят сомнения насчёт того, всё ли он делает правильно. Гестии хотелось бросить всё примерно тысячу и один раз. Добровольно подписать все нужные бумаги, и проснуться другим человеком, получить второй шанс на жизнь, начать носить шляпки, как какая-нибудь изысканная лондонская леди, купить небольшой домик в пригороде и завести собаку. Это будущее казалось ей идиллическим; а ещё совершенно стерильным, и лишённым всякого настоящего чувства. Гестия носила каждый из своих шрамов с гордостью, и не собиралась заниматься их шлифовкой в угоду тем, кому было неприятно смотреть на последствия войны и вспоминать о ней. Они все сами развязали её.
[indent] И поэтому теперь им нужно было честно смотреть в лицо возникшим последствиям.
[indent] Она даже не вздрогнула, когда чья-то рука легла на её плечо в один из вечеров собрания, но почувствовала дрожь внутреннюю: лёгкое волнение пополам с эффектом неожиданности. Сириус Блэк смотрит на неё спокойно и вместе с тем несколько вопросительно, будто пытается прочесть в её лице ответы на все те вопросы, которые ворохом свалились на него после его возвращения. Когда она вновь увидела его тогда, ей подумалось, что кто-то из коллег подмешал ей в завтрак одно из странных зелий Уизли, в шутку нарушающее зрительный процесс. Сириус Блэк был оплакан членами ордена Феникса, своей небольшой группой друзей, а после смерти Гарри Поттера оставался одним из тех болезненных воспоминаний, которые непременно лезут тебе в голову перед сном, когда ты начинаешь рефлексировать о своём прошлом. Когда-то Гестия искренне восхищалась им, слегка вспыхивала от смущения, когда он отмечал, насколько хорошо получаются её заклинания, и сжимала руку Нимфадоры, пока та рыдала у неё на плече после его смерти. Им всем было ужасно, практически невыносимо тяжело, но они это пережили; с трудом, неидеально, но пережили, как умели.
[indent] И именно в тот момент, когда показалось, что эта рана затянулась, Сириус Блэк по-настоящему вернулся, окончательно перевернув их и без того безумный мир с ног на голову.
[indent] Коротко кивнув, потому что быстрого ответа у неё не нашлось, Гестия послушно проследовала за ним к одному из кресел, и несколько невежливо прищурилась, разглядывая его ни капли не изменившееся лицо в неярком свете напольного торшера. За свою жизнь она повидала множество самых разных видов магии, но этот, это возвращение были самыми странными и волнующими одновременно. Гестия смотрела на Сириуса, и видела в отражении его тёмных глаз себя — только не высокую женщину с первыми морщинками вокруг глаз и волосами, отливающими медью, а восемнадцатилетнюю девочку, чьи надежды ещё не были вдребезги разбиты. Осознавать всё это было практически невыносимо.
[indent] — Всё тот же Сириус, — наконец, негромко отмечает она будто про себя, слегка покачивая головой после его вопроса. Он мог бы спросить её о чём угодно, например о том, какие меры предпринимаются для его поимки, как сильно стоит на ушах министерство после его очередного побега, и что конкретно сделают с ней, Гестией, если вдруг узнают о том, что ей известно его местонахождение. Но Сириус оставался собой, едва ли думая о собственной судьбе, предпочитая знать главное о своём лучшем друге. Гестия почувствовала болезненный укол в сердце, и взглянула на Сириуса со смесью сожаления и вины во взгляде. Как будто она сама могла сделать ещё больше, могла сделать что-то, что отговорило бы Люпина от неотвратимого шага — но не сделала.
[indent] — Мне очень жаль, — наконец, произносит Гестия вместо определённого ответа, и поколебавшись мгновение, берёт сухую ладонь Сириуса в свои руки, слегка сжимая её в невербальном жесте поддержки. — Клянусь, я бы очень хотела сказать тебе, что есть какой-то шанс, но... — она на мгновение уводит взгляд в сторону, вспоминая, как Люпин иногда разговаривает с ней. Как смотрит сквозь неё, какими правильными и до боли безжизненными стали его слова. — Но я едва ли узнаю его. Прежний Люпин был бы здесь, но новый завтра же всего лишь спросит меня, где я пропадала этим вечером, и почему не закончила ту работу, что обещала ему.
[indent] Она грустно улыбнулась краешком рта, слегка пожимая плечами. Доносить плохие вести всегда было больно, но за время работы в министерстве она овладела этим навыком почти в совершенстве. Внезапно Гестия осознала, что едва ли не впервые за всё время с момента его возвращения они с Сириусом остались вдвоём. — Как ты переживаешь всё это? — вопрос вырвался прежде, чем она подумала о его уместности, но прикусывать язык и отступать назад было уже поздно. — Ведь у нас всех хотя бы было время, Сириус. Мы варились в этом безумии медленно, а вот ты... — она медленно покачала головой, а потом, будто опомнившись, выпустила его руку из своей чуть поспешнее, чем следовало бы.
Отредактировано Hestia Jones (2022-03-14 18:52:41)
